В 1976 году режиссер Роберт Уилсон совместно с композитором Филипом Глассом поставил спектакль «Эйнштейн на пляже», который произвел революцию в театральном мире. Уилсон расшатал границы консервативного оперного жанра и повлиял на формирование основных принципов постдраматического театра.

Опера длится четыре с половиной часа без антракта, но зрители могут в любой момент покинуть зал и вернуться обратно. В спектакле нет нарратива: текст, исполняемый солистами и хором, состоит из набора цифр и череды не связанных друг с другом по смыслу слов, написанных мальчиком-аутистом. При написании музыки, Филип Гласс основывался на эскизах, которые нарисовал Уилсон. У спектакля не было либретто и сюжета, режиссер по хронометражу расписал чередование сцен, что тоже являлось уникальной практикой в постановке оперы.

Уилсон рисует огромный сюрреалистический мир. Но это мир высшей математики, где все предметы прямолинейны, параллельны и перпендикулярны, а герои похожи на ожившие механистические статуи — этот мир как будто лишен всякой импровизации. Он работает со временем и пространством, так же как Эйнштейн в физике, только на территории театра.

Опера смешивает все важные стили XX века, начиная от абстракционизма в сценографии, заканчивая минимализмом в музыке.

Вообще, музыка (впрочем, как и все выразительные средства) подчинена одной главной мысли оперы — показать мир Эйнштейна таким, каким его видит Уилсон. Его взгляд на великого ученого больше напоминает наивный взгляд ребенка, который читает про Эйнштейна в своей книжке. Музыка Гласса погружает слушателя в медитацию: она постоянно топчется на месте, вторит себя снова и снова. Все сцены нарочито растянуты по времени, они заставляют нас отключить мозг, довериться ощущениям и представить ученого таким, каким он мог бы быть для близких людей. «Эйнштейн на пляже» предопределила историю развития многих последующих оперных постановок. Ее колоссальный размах был настолько огромным, что не заметить его было практически невозможно.

Поэтому, после того как у российских режиссеров появился доступ к западному опыту, и в России начался период экспериментов. Современная опера все чаще уходит от устоявшейся традиции и ищет новые смыслы. Появились режиссеры, готовые экспериментировать на территории этого жанра: Теодор Курентзис («Носферату», 2014), Борис Юхананов (оперный сериал «Сверлийцы», 2015), Ксения Перетрухина совместно с Семёном Александровским («Cantos», 2018).
Сейчас эксперименты на территории оперы — актуальная тенденция российского театра, которая с каждым годом становится всё более явной.

Предтечей музыкального минимализма были эксперименты французского композитора Эрика Сати, который старался производить музыку из десятки раз произвольно повторяющихся звуков. Он предполагал, что композиции могут воспроизводиться в любой среде — особенно в быту. В живописи и дизайне лаконичная простота, порой доходящая до пустоты, была уже почти признана, но простые повторяющиеся по многу раз мотивы в музыке нет.
Тем не менее, за океаном — в Нью-Йоркских лофтах, спустя несколько десятилетий композиторы Джон Кейдж, Стив Райх, Филип Глас и Мередит Монк, вдохновленные идеями цикличной музыки и буддизма, обращаются к экспериментам французского коллеги — в академической музыке, современном танце и театре.

Минимализм стал одной из основных ветвей авангарда XX века. Наряду с минимализмом композиторы искали новые приемы в сонористике (техника композиторского письма, где самым важным было звучание, тембр), конкретная музыка (которая состояла из звуков и шумов, созданных либо природой, либо деятельностью человека), интуитивной музыке (спонтанная музыка на основе какой либо идеи) и огромного количества других направлений.
Однако с приходом цифровой музыки и развитии популярной, почти все течения авангардизма остались в истории.